[indent] «Рано или поздно меня предадут забвению, но тебя увековечат в преданиях.»
Напутствие Консуэлона на прощание, 2994 год.

[indent] Однажды мэйстер Аран забрал Каллена из родного дома и привел в Круг, затем стал для него наставником, а тот для него - единомышленником и другом. Все вокруг считают его особенным - тем, кто обладает огромным потенциалом. Даже Великий чародей ордена встретил его на пороге, одарив взглядом, полным надежд и амбиций, и кратко кинув Консуэлону, подметил, что в нем силы больше, чем он когда либо ощущал за свою долгую жизнь. Мальчишка не верил им, хоть и признал позже, что толика особенности в нем все же есть. Он не из тех, кто стремится прыгнуть выше своей головы, но достаточно смышлен и умен для авантюр и задумок, которые кажутся старшим невообразимыми чудесами. Каллен интуитивно понимает магию так, как не может даже его бывший учитель, чему тот в свое время не уставал удивляться, видя, как ловко его подопечный творит сложные плетения, создание которых отняло бы у него самого далеко не пару секунд. Каллен - истинно одаренный маг, но, став полноценным служителем ордена, и он, и его наставник поняли, что ему не место в Круге: слишком мал простор для парящей фантазии и легкой руки юного дарования. Проведя более десятка лет под одной крышей, они разошлись: один отправился совершенствовать себя в гордом одиночестве, а второй - исследовать новые земли.

[indent] Всю свою жизнь Фланнан чувствовал, что не принадлежит себе. С самого детства он был кому-то что-то должен. Сначала отцу, считавшему, что сын обязан внимать каждому его слову. Потом ордену Мнимоники, требовавшему от Фланнана не забывать о своём долге.
[indent] Желания самого Фланна никого никогда не интересовали.
[indent] Отец Фланнана был сержантом Горного Дозора, человеком строгим и волевым. И ещё когда мальчик агукал в колыбели, сержант МакКенна решил, что дитя, повзрослев, последует по его стопам и поступит на службу в Горный Дозор. Он воспитывал сына в полной уверенности, что так оно однажды и случится. Слово родителя в семье было законом, и перечить отцу ни Фланну, ни его младшей сестре Нив никогда не позволялось. Вероятность того, что, возмужав, Фланнан не посвятит всю свою жизнь Дозору, а найдёт себе другое призвание, в доме даже не обсуждалась.
[indent] Воспитание было строгим. Обязанностей у Фланна было много - и отцу с матерью по хозяйству помочь, и за младшей сестрой присмотреть. Своевольный мальчишка часто пытался увильнуть от скучных дел. Отец сердился на нерадивого сына, наказывал за непослушание, но упрямого Фланна страх перед возможной поркой никогда не останавливал.
[indent] Но мечты сержанта о сыне в рядах Горного Дозора в жизнь не воплотились никогда. Фланнану было восемь, когда у него пробудилась магия. Теперь ни о какой службе не могло быть и речи. Отец, друживший с одним из братьев ордена Мнимоники, решает отдать Фланна именно в этот орден. И мальчик вынужден был покинуть родной Малигар, отправившись в далёкую Салузу на обучение.
[indent] Через полтора года в ордене Мнимоники оказалась и Нив. Два мага в семье – случай редчайший, и Фланнан никак не ожидал, что присматривать за младшей сестрой ему придётся и в орденской Цитадели...
[indent] Больше трёх десятков лет жизнь Фланна связана с орденом Мнимоники. Обязанности перед отцом давно уже сменились долгом перед братьями по ордену. И долг этот для Фланнана тяжёл и обременителен. Маг устал от приходящих каждую ночь кошмаров, и он не верит в цели ордена, сомневаясь что Кабал действительно существует, а их борьба не напрасна.
[indent] Фланну кажется, что он был бы счастливее, если отец отдал его в какой-либо другой орден или в Академию. Будь его воля, Фланнан давно ушёл бы из ордена Мнимоники, найдя более удачное место для применения своих способностей (а маг он действительно неплохой). Есть, правда, одна "маленькая" проблема… Выход из ордена возможен только вперёд ногами, и Фланн это понимает. На тех магов, что вступают в орден Мнимоники уже во взрослом возрасте, Фланн смотрит с удивлением, и считает глупцами, совершающими большую ошибку.
[indent] К приказу архонта в числе прочих членов ордена отправиться в Мессианию Фланнан отнёсся с интересом. Маг не верит, что они найдут на новых землях следы присутствия Кабала. Но душа малигарца всегда жаждала новых знаний и открытий, и новый континент кажется мужчине как раз тем местом, где он сможет это получить.

Из горного поселка Пьервид стали приходить странные слухи о все учащающихся вспышках безумия и агрессии среди местных жителей. Экзекутор Давид Фернандо Арагонес не мог проигнорировать такие слухи и возможность заработать. Начальник поселения Грир Фи был рад появлению экзекутора, так как находился в отчаянье и был готов принять помощь хоть от Неназываемого. Пару шестиц назад люди стали сходить с ума и нападать друг на друга. Целителей в поселке не было, поэтому всех зараженных и агрессивных просто согнали в одну хибарку на окраине поселка и раз в день несколько мужчин с оружием в руках на несколько секунд отворяли дверь, чтобы закинуть внутрь еду и бурдюки с водой.
Странный недуг, поразивший жителей поселка, Грир связывал с недавним появлением мага, который являлся в поселок и раньше, в конце зимы. Фи принял его, как предписывали приличия, но радушным прием не был. Зима выдалась тяжелой, запасы селян подходили к концу и угощать какого-то мага, который даже в ордене не состоял, начальник поселения желанием не горел. На третий или четвертый день пребывания мага в Пьервиде Грир осмелился намекнуть тому, что пора и честь знать. Маг покинул поселок в тот же вечер, но дней четырнадцать назад один из жителей поселка, выпивая в местной таверне, клялся, что видел того мага, у истока реки, а через пару дней люди начали сходить с ума.
Давид Фернандо Арагонес заказ взял и время тратить понапрасну не стал. Порасспрашивав людей в поселке, он рано утром отправился к истоку реки и не вернулся. А на следующий день в Пьервид явились маги, сразу трое, в дорогих цветастых плащах. Наученные горьким опытом жители поселка попрятались по домам и прильнули к окнам...

Некогда брат Тедерик был одним из самых сведущих членов ордена в области ментальной магии. Иной в его положении давно бы уже занимал кресло архимага, однако амбиции Тедерика не были соразмерны его способностям. Кроме того, поговаривали, будто его и архонта связывала какая-то неприятная история, из-за чего последний не спешил делать почтенного мнимоника своим приближённым.

Когда у Ханны открылся особый пророческий дар, Тедерика приставили к ней, словно няньку, чтобы тот научил сестру контролировать видения и легче переносить кошмарные сны. Новоявленная подопечная не стала для мнимоника ярмом, наоборот, он был участлив в судьбе пророчицы, так как его крайне увлекала природа её способностей. Он изучал этот дар буквально вместе с Ханной, сравнивал со своим и, разумеется, тренировал девочку в искусстве ментальной магии.

Никому не пришло бы в голову упрекнуть брата Тедерика в недостатке знаний, отсутствии усердия или невнимательности, но всё же когда Ханна впервые попробовала сплести будущее, её умений оказалось недостаточно, чтобы справиться с плетением.
Архимаги во главе с архонтом приняли решение запечатать воспоминание Ханны о пророчестве.

Сокрытие видений от сестры Пророчицы стали отточенной схемой работы в ордене. После каждого ритуала слова Ханны записывали, а затем мнимоники накладывали печать на её память, чтобы в следующую луну повторить это вновь. Однако сокрытые знания, накапливаясь, в конце концов стали просачиваться в сознание девушки, словно вода, вытекающая из наполненного до краёв чана.

Неконтролируемые, спонтанные видения вне сна были чрезвычайно болезненны, как физически, так и ментально. Ханна регулярно обращалась за помощью к брату Тедерику, единственному, кто достаточно хорошо изучил её дар. Он и сестра Оттилия, целитель и опытный маг в области метаморфоз тела, помогали Ханне снимать симптомы, которые с каждым месяцем мучили всё настойчивее, сильнее и чаще.

Понимая, что архонт не внемлет просьбам прекратить практику сокрытия воспоминаний Ханны, брат Тедерик решил самовольно снять печати памяти. Он начал подготавливать подопечную, не признаваясь той, в чём суть их новоявленных упражнений. Затем он обратился за поддержкой к сестре Оттилии. Та благоразумно отказалась, однако Тедерик был настойчив: давил на жалость в отношении Ханны, искушал предположениями, будто открытые воспоминания позволят девочке пророчествовать точнее и объёмнее. В конце концов, угрожал провести ритуал в одиночку, рискуя здоровьем Ханны. Оттилия согласилась.

Процесс срыва печати прошёл для Ханны болезненно, однако затем ей, действительно, стало лучше. Повторное проведение ритуала подтвердило теорию Тедерика — видения наяву стали уходить. Сестра Оттилия предложила сообщить мнимоникам об их открытии, однако Тедерик понимал, что архонт использует это против него. В то же время Ханну посетило видение о смерти наставника от рук его братьев и сестёр по ордену. Она уговорила Тедерика покинуть цитадель под видом выездного поручения и обещала выслать письмо, как только появятся новости.

Спустя несколько дней сестра Оттилия всё же рассказала архимагам о ритуалах срыва печатей, отдаваясь на их справедливый суд. Архонт лично вынес приговор — наложить на обеих сестёр плетение забвения, полностью стирающее воспоминания, однако Ханне удалось убедить мнимоников, что вся ответственность за произошедшее лежит на плечах брата Тедерика. Что он шантажировал и угрожал сестре, а сама пророчица даже не знала о его планах. Архонт поверил, облегчил приговор Оттилии до пожизненного заключения в цитадели и даже уступил Ханне в просьбе более не запечатывать воспоминания об её пророчествах.

Брата Тедерика объявили отступником идей ордена, и прежде чем за ним выслали карательный отряд, Ханна успела тайно отправить письмо в назначенное место. Девушка понимала, что, возможно, собственными руками соткала увиденное ранее пророчество о смерти наставника: это она попросила его столь подозрительно покинуть цитадель и она оклеветала его на суде архимагов, чтобы спасти собственную память. Стыдясь своей вины, Ханна не стала рассказывать правды в последнем письме наставнику. Она лишь сообщила, что для ордена он теперь Отрёкшийся, а помнящие, отринувшие цель, долго не живут.

Леди Изабель Дюпре была рождена восторженной фантазией какого-то мага-иллюзиониста. Нет, самого Великого Чародея! Что скрупулёзно вырисовывал в своём мареве эти точёные черты лица, благородную осанку и горящие глаза. Иначе быть не может, ведь при взгляде на эту женщину сложно поверить, будто в жилах её течёт такая же красная кровь, будто она не наваждение, не героиня баллад или даже сказок.
Инспектория бесцеремонно пользуется услугами леди Дюпре, когда им необходимо произвести надлежащее впечатление или когда дело требует показательного процесса, ведь методы Изабель пускай иногда чересчур помпезны, зато неизменно действенны. Свою репутацию она заслужила. Даже если вас не воодушевила идущая далеко впереди Дюпре молва, её воинственный несгибаемый облик заставит говорить любого. И будьте осторожны в своих речах, ибо богиня наделила верную поборницу справедливости способностью чуять ложь, а для тех, с кем слова теряют свою силу, у Изабель есть иной дар - пылающий меч «Длань Алаксы».

Ханна познакомилась с Изабель во время своего паломничества, в небольшом прибрежном городке на востоке Караты. Пророчица в компании двух мнимоников была случайным гостем поселения, в котором накануне был замечен беглый маг. Так уж вышло, что за преступившим охотилась тогда ещё никому неизвестная леди-инспектор, а маг был ни много ни мало - бывшим Помнящим.

Белая сестра и её спутники на тот момент уже завершали своё долгое путешествие, давно не слышали вестей из цитадели, и их присутствие в прибрежном городке было случайностью, но недолгие месяцы работы в Инспектории уже приучили Изабель в случайности не верить. Она попросила почтенную салузскую пророчицу к вежливой беседе и в череде обычных вопросов о возрасте, происхождении и профессии Ханны, вдруг прямо спросила: «Вы оказывали содействие беглому Помнящему?». И ответом ей была ложь.

Опасаясь, что речь идёт о её наставнике, Пророчица вызвалась помочь Изабель в поимке мага. В компании одного из сопровождавших её мнимоников Ханна присоединилась к расследованию Дюпре, пока другая помнящая отправилась в цитадель с новостями и за подмогой.

Они нашли преступившего неделей позже, уже в Веране. А точнее, преступившую - сестру Кейлин. Мнимоники просили отдать им беглую помнящую, однако Изабель настояла, что маги-преступники находятся под юрисдикцией Инспектории. Ханна же, невзирая на горечь происходивших событий, чувствовала объяснимое облегчение, а потому заключённая была оставлена в руках имперской службы, и мнимоники, не располагающие достаточной силой, отправились навстречу идущему по их следу карательному отряду.

Леди Дюпре выполнила поставленную задачу, однако ей всё не давала покоя учуянная ложь в словах Ханны. Да и её речи о беглом маге... Всю дорогу Пророчица говорила о нём в мужском роде.

В деревне лесорубов Бухрон уже шесть дней стоит работа. Лесорубы боятся работать в лесу. В первых числах месяца группа лесорубов отправилась в лес, чтобы наметить новую вырубку. Они возвратились к ночи и были страшно напуганы странными огнями и звуками, доносившимися из чащи. С тех пор земля в лесу дрожит даже днем, а каждую ночь разгораются странные огни. Когда минула шестица, лесорубы не выдержали да послали троих мужиков на телеге в Тито за помощью, но не прошло и двух часов, как в деревушку явились три мага и стали расспрашивать о том, что творится в лесу. Их сразу же проводили к старосте, а он свел их с несчастными, которые были в лесу в злополучную ночь. Ничего конкретного и полезного мужики рассказать не смогли: отправились в лес, поставили лагерь, стали работать, а как стало темнеть, услышали гром и почувствовали, что земля дрожит, решили, что сотеры в лесу завелись, хоть те в лесах отродясь не водились, схоронились, кто куда — кто на дерево взобрался, кто камень себе нашел — но дрожь все не унималась, а потом впереди в листве что-то синее засветилось, тогда уж они поняли, что не в сотерах дело и, бросив все, дали деру в сторону деревни. С тех пор в лес никто не заходил, ибо дрожь не прекращалась шесть дней подряд, а прошлой ночью в небе что-то полыхнуло так ярко, что на пару ударов сердца в окрестностях деревни стало светло, как днем.
Лесорубы уверили господ-магов, что они не заблудятся, если решат все разведать лично. Дорога туда шла одна: про по просеке на юг. Идти оказалось прилично, прошло часов шесть с тех пор, как маги покинули Бухрон, когда они наконец вышли к брошенному лагерю лесорубов. Лагерь выглядел обыденно: вытоптанная полянка с кострищем, вокруг которого разбросаны шкуры; на некоторых шкурах или рядом с ними лежали полупустые котомки с заплесневевшим хлебом, в стороне от бывшего костра валялся опрокинутый котелок, в траве можно было найти пару топоров — никаких следов магии или разбойничьего нападения. Зато к юго-востоку от выбранного лесорубами места, в густых зарослях кустарника, Плетение было тронуто магией. Невидимые нити дрожали, напоенные силой, и дрожание это отзывалось холодной пульсацией на коже магов. Там, за стеной из кустарника, в пятидесяти метрах от места, где стояли маги, была еще одна поляна, поросшая высокой травой, а в центре ее лежал огромный, в два человеческих роста, плоский валун с пятью одинаковыми пятиугольными выемками. Совсем не это видели маги в своих видениях все шесть дней. (Они видели безлунное звездное небо, бесконечное и черное, как сама Бездна, каменные врата, такие высокие, что храм Святого Себастьяно мог бы поместиться в них вместе с крышей, в конце сна, ощущавшегося как кошмар, створки начинали растворятся. Ослепительный светло-золотистый свет всегда был последним, что они видели, прежде чем просыпались в поту и с бешено бьющимся сердцем.) И как они должны были поступить теперь?

Аборигенка из рода сибридов, бежала из племени, когда отказалась выходить замуж за мужчину, которого предоставили ей родители. Во время побега попала в капкан охотников. Тяжелые зубья впились ей стопу, едва не оторвав ногу. Вокруг не было не души и Эйлин ничего не оставалось, как истекать кровью, ожидая смерти от ее потери или от клыков диких зверей. Тем временем она даже не знала, что уже во всю за ней была погоня. Отвергнутый ей жених шел по ее следам, надеясь вернуть обратно в племя и заставить пройти свадебный обряд. На помощь несчастной пришел Ален, он услышал болезненные стоны чуть в стороне от поляны, по которой и бродил в поисках трав для настоек, и сразу же направился на шум. Обнаружив девушку он попытался сначала поговорить с ней, но не успел. Из кустов вылетел ее жених. После короткой перепалки Ален вступил с ним в схватку. В ходе битвы Леруа размозжил ему голову об ближайшее дерево, а затем скину труп с обрыва, в протекающую рядом реку. Впрочем, спаситель так и не увидел благодарности от Эйлин . Та не собиралась даже разговаривать с чужаком, только злобно зыркала на него своими красивыми глазищами. Ален пытался найти с ней общий язык, даже разговаривал на аборигенском, но девушка никак не реагировала, даже попытки сказать ей, что он хочет только помочь, никак не помогали. Пришлось ударом вырубить ее. Знаете, как в древнем мире, если мужчине понравилась женщина он ее дубиной по голове и в пещеру. Так вот, Ален так же и сделал, а затем, освободив и временно перевязав ногу девы, закинул Эйлин на плечо и пошел в Иларию. В свое доме он обработал ей ногу, разместил в отдельной комнате, правда посадил на небольшую цепь, но опять таки не для того, чтобы издеваться, он опасался, что девушка сбежит и сама же себе навредит. Ее нога была раздроблена в нескольких местах и потому Ален наложил ей шину из веток, бережно перебинтовав раны. В течении недели он каждый день приходил и приносил девушке два раза в сутки еду и мазал ее ногу лечебной мазью. Эйлин в первый же день больно укусила его за руку, на что Ален только посмеялся назвав ее "Дикой волчицей" Девушка подумав, что он ее знает, неожиданно спросила об этом на своем языке. Они разговорились и на этот раз общение вышло весьма дружелюбным. Как говорят, первый контакт есть. Той же ночью Эйлин громко кричала от боли. У нее ужасно разболелась нога. Девушка билась на кровати в поту и лихорадке. Алену пришлось провести с Волчицей до самого утра, она уснула только с рассветом, на его руках. Спустя какое-то время он привел мага, специализирующего на лечении, так что вскоре Эйлин смогла ходить. В противном случае она могла вообще расстаться с ногой. Как только Волчица поправилась, Ален освободил ее и сказал "Ты можешь остаться, либо уйти. Я не могу держать свободного человека в кандалах, ведь ты не моя рабыня" Вместо того, чтобы покинуть дом Эйлин решила остаться и спустилась вниз, где у Алена уже был накрыт обеденный стол. Правда ела дикарка так, что запачкала пол стола, да еще руками, но это неважно хд
"Ты хороший. Ты очень хороший. Хочешь я помогу тебе?"
И тогда Ален узнал о даре Эйлин, и даже смог убедить ее остаться с ним. С тех пор она помогает ему расследовать преступления, происходящие в городе.
Однажды он спросил ее о том, где живет ее племя и может ли она показать дорогу, тогда девушка сказала о том, что если Ален ее любит он это больше никогда не спросит и он не стал интересоваться подобным, потому что он действительно ее любит. Леруа рассказал ей многое об империи, жителях, показал город, взамен Эйлин поводила его по красивым местам вне города от водопадов и озер до скал с которых открывался прекрасный вид. Теперь же девушка разрывается между своим любимым имперцем и верностью к родине, которую так старалась защитить.
Несмотря на то, что Эйлин вполне себе счастлива с Аленом, она очень скучает по дому, где у нее остался старший брат, сестра и мать с отцом, которые уже жалеют, что так опрометчиво поступили, ведь обратно их дочь так и не вернулась. Скорей всего они думают, что ее похитили клятые завоеватели и колонисты и обязательно будут искать. Возможно, Ален захочет чтобы Эйлин познакомила его со своей семьей, ведь сибриды весьма хорошо относятся пока к приезжим. Я думаю родители простят ее и поймут, правда жить ей придется вместе с возлюбленным в Иларии.

Куртгёзы — молодой дворянский род, возникший чуть более ста лет назад. Основатель дома — Альфред Куртгёз — один из величайших магов своего времени, был вхож в высшие круги власти и принимал самое активное участие в создании в т.н. «усмирителей магии» — людей, способных противостоять магам и их искусству. За свой вклад он был награжден дворянством и титулом графа Мёлана в 1188 году. Когда магические ордены открыли охоту на «усмирителей», Альфред выступил в Сенате с требованием немедленного ареста и казни всех виновных. Вскоре разразившаяся война привела к гибель Альфреда и большей части его сподвижников. Заключенный пирровый мир был воспринял Куртгёзами и их сподвижниками как предательство и тяжкое поражение Империи. Спустя несколько лет после завершения мира дворянами во главе с графом Мёлана было создано общество «GLORIA REGALI», члены которого преследовали политические и идеологические цели реваншизма. В частности, общество настаивает на децентрализации власти в Империи — лишения императора чрезмерно раздутых полномочий и распределения власти между высшей и средней знатью государства. Печальный опыт войны с магами показал, что император и его советники не всегда в состоянии оказать должный отпор не только внешним, но и внутренним угрозам — в немалой степени из-за ограниченности собственных интересов. В отношении магов «GLORIA REGALI» предполагают полную ликвидацию какой-либо автономии орденов, установление государственной монополии на создание экзекуторов и — что важнее — возрождение практики создания усмирителей магии. Предполагается, что в Империи должен существовать специальный орган власти, который будет контролировать деятельность всех магов и — по необходимости — сможет эффективно наказывать отступников.

Ришар воспитывался в духе этих идей, несмотря на то, что с самого детства отличался необычным даром — он мог причинять боль людям одними лишь мыслями. Первой жертвой этого необычного таланта стала собственная сестра будущего графа — по неосторожности мальчик свёл младшую сестру с ума, причиняя той нестерпимую боль по любому малейшему поводу. Ришару пришлось пережить уйму страданий и ещё больше причинить их, чтобы научиться контролировать себя. Как и любой дворянский отпрыск, будущий граф поступил на военную службу как только ему исполнилось шестнадцать лет от роду. Несколько лет ратной карьеры показали молодому Куртгёзу, насколько даже крупица магии может помогать людям достигать своих целей — пользуясь своим даром, он мог одержать победу над любым противником, даже стократно сильнее и талантливее его самого. История собственного дома и осознание беспомощности обычных людей перед одаренными и магами — вот причины, по которым Ришар продолжил линию своих отца и деда. Унаследовав графства отца в возрасте двадцати лет, Куртгёз возглавил общество «GLORIA REGALI» и успел отличится в Сенате несколькими пламенными речами, сделавшими его знаменитым на всю Империю. Его перу принадлежит трактат «Магократия» — скандального текста, где граф Куртгёз подробно обосновал тезис о том, что в действительности правят шайки магов, в то время как Император и его приближенные лишь играют роль лидеров, покуда им позволено. Оглушительный успех и резонанс этой и последующих работ графа сделали ему репутацию и многократно увеличили количество членов «GLORIA REGALI» — на сегодня их более пяти сотен дворян разной степени важности и влиятельности. Консолидированные выступления и голосования членов этого общества напрямую влияют на деятельность Сената.

Вступив давеча в ожесточенный спор с императором и его сановниками, Ришар был вынужден на время покинуть двор и отправиться в добровольную ссылку на Мессианию — в противном случае самодержец грозился открыть «охоту на ведьм» и пойти войной на членов влиятельного общества. Куртгёз уже сейчас готов к подобному противостоянию, но, взвесив все «за» и «против», решил дать шанс текущему общественному строю и воспользоваться столь манящей возможностью к экспериментам. На Мессиании Ришар с единомышленниками ищут возможность создания «усмирителей магов» — они пригодятся, когда «GLORIA REGALI» перейдёт в наступление на многочисленные магические сообщества.

Если открыть гербовую книгу Империи и поискать дворянский род Конте, можно обнаружить там единственное имя — Бернар, барон Креанжа. Этот человек может похвастаться тем, что смог не просто приобщиться к дворянскому сословию, родившись в крестьянском доме, но и обзавестись титулом и землями в придачу. Начинал же будущий барон с попрошайничества, мелкого воровства и актерского мастерства — объездив дюжину городов к своему совершеннолетию, Бернар слыл умелым воришкой и искусным шулером. Однажды ему посчастливилось украсть ценности окружного старшего инспектора — вор был пойман и почти подвергнут справедливому наказанию, если бы не счастливый случай. Тот самый инспектор, неожиданно для воришки, предложил сделку — Бернар помог Инспектории выловить всех городских бандитских глав, взамен получив прощение и работу. Пройдя обучение, юноша стал младшим инспектором под патронажем знакомого старшего окружного инспектора. Вскоре карьера последнего пошла вверх — он стал примарием, а ещё спустя время — Первым Инспектором. Бернал стал одним из приближенных нового главы Инспектории — полноценным инспектором — и даже поменял профиль своей деятельности. Вместо ловли городских бандитов Первый Инспектор направил своего подопечного на более сложные и ответственные задания. Так, Бернар снова принялся внедряться и раскрывать преступные схемы, но на сей раз его цели щеголяли с титулами и должностями. Он играл роль прислуги, солдата, чуть не стал любовником одного старого хрыча и в итоге удостоился чести обзавестись достойной легендой. Первый Инспектор, лишенный возможности хоть как-нибудь держать под контролем ситуацию в далекой Мессиании, сделал Бернара дворянином — Конте стал бароном неплохого местечка под названием Креанж, в его родословной «внезапно» оказалось немало родовитых имён, а сам он получил титул за «оказанную Империи услугу». За несколько месяцев вчерашнему крестьянину написали подробнейшую биографию, где говорилось о службе на дипломатическом поприще, участии в торжествах и много чего ещё. Это был подарок судьбы авансом — шикарное поместье, балы и высокое общество, щедрое содержание и всё за заслуги будущего. Бернар-инспектор перестал существовать для всех — даже самых влиятельных членов этой организации, а для двора появился новый амбициозный барон, ищущий себе достойное место в иерархии.
Спустя годы, когда легенда Бернара стала достаточно правдоподобной, а сам мужчина обучился всему необходимому для этой роли, ему предоставили возможность оправдать вложенные в него средства и силы. Назначение нового проконсула в Мессиании стало отправной точкой в карьере Бернара — он был назначен на должность секретаря Филиппа Монфора, вместе с которым и прибыл в колонию.