В Нифльхейме было, традиционно, очень холодно. При большом желании, конечно, можно было бы попасть сюда летом – в те самые два дня, год от года выпадавшие то на весну, то на начало осени, но в последнее время даже оракулы отказывались предсказать, когда именно они наступят, так что уже никто всерьез и не рассчитывал. При путешествии в Нифльхейм стилисты, на мгновение превращаясь в обычных фейри, несмело советовали песца и соболь, но лучше – куртку для профессиональных выживальщиков в заполярных широтах, и обязательно флягу с виски в кармане. В всех остальных местах, включая Лемурию, это было бы дурным тоном, но только не здесь – о, здесь, в этом суровом, неласковом крае каждый выживал, как мог.
Фата Фарелли, поправив золотистую меховую шапку, натянутую поглубже на избалованные южным солнцем уши, украдкой шмыгнула носом и еще раз отхлебнула из фляжки, заботливо припасенной для неё добросердечными и гостеприимными местными проводниками. Дорога была так себе – машину мотало из стороны в сторону, и двенадцать охранников, сжимавших автоматы, подпрыгивали на каждой колдобине, смешно ударяясь макушками об обледеневшую крышу. Её личная, вавилонская, охрана, и несколько высокопоставленных делегатов, каждый из которых наверняка тоже уже проклял ту минуту, когда судьба подсунула ему это увлекательнейшее путешествие. Сбежавшие несколько недель карторжники-колдуны засели где-то в горах (как им удалось не околеть?!) и мешали все карты тем, кто умел сокращать пути, так что до завода пришлось добираться по старинке – от аэропорта до ближайшего населенного пункта на вполне себе комфортабельном экипаже, а потом – вот так.
Ужасно.
Фата усилием воли подавила желание еще раз шмыгнуть носом и, недовольно повысив голос, спросила:
- Долго ещё?
- Скоро, скоро! – умиротворительным тоном отозвался лохматый шиш-водитель и показал пальцем, из-за толстой перчатки похожим на огромную сардельку: - вот, видите, горы? Вот там и горно-добывающий, да-да! Всего часа два осталось.
Маха не сдержала рассерженный вздох; кто-то из высокопоставленных гостей (кто – она не разглядела, потому что даже поворачивать голову было холодно) предложил:
- Давайте в кости? На раздевание…
Фата нервно фыркнула и поглубже запрятала ладони в рукава.

На производство они попали уже тогда, когда на горы опускались сумерки. К вечеру ветер крепчал, сметая снег с гряд целыми пластами, и свежепостроенный (на деньги вавилонских налогоплательщиков) корпус, переливающийся непривычно для этих мест яркими огнями фонарей и факелов, смотрелся затейливой йольской игрушкой.
Внутри было тепло – слава Богине! – и достаточно современно, так что сомнительное очарование диких – по сравнению с Вавилоном, конечно – и суровых краев быстро выветривалось из высокородных голов, а его место стремительно заменяло опьянение, бившее в виски будто пыльным мешком. От тепла, надо думать.
- Поскорее бы покончить с этим всем, - пробормотала леди Маха, чуть расслабляя шнуровку на вороте, – и улететь домой. Не правда ли?
Она, разумеется, не знала, что торжественная церемония разрезания алой ленточки внутри цеха (и проливание не менее алой крови человекорожденной там же) несколько затянется.